Государь  - Олег Кожевников

Все время, пока устанавливали антенну, я ломал голову над вопросом, как решить проблему защиты колес от пуль и осколков. И не придумал ничего лучшего, как подвесить на проволоке перед колесами тонкие бронелисты. Небольшой запас их имелся в наличии. Только закончили ставить антенну, как, собрав самых мастеровитых ребят, объяснил им свою задумку, для наглядности нарисовав придуманную конструкцию на блокнотном листе, и приказал к утру обеспечить бронезащиту колес «Опелей». К этому времени сами «Опели» подняли. Их поставили осями на специально сколоченные козлы. Это было сделано для того, чтобы надеть на задние пары колес изготовленные еще в Житомире брезентовые рукава с приклепанными к ним металлическими грунтозацепами. В общем-то, надевать эти импровизированные гусеницы было не сложнее, чем цепи, вот только нужно было вывесить задние колеса так, чтобы они не прижимались к земле.

Еще при формировании мехгруппы «Опели», как самые тяжелые и сложные для вождения автомобили, закрепили за опытными и знающими водителями. Они раньше все были инструкторами «водительской школы». Поэтому я был уверен, что движение задним ходом автомобиля для них не будет трудной задачей. Если водители опытные, то смогут при этом и маневрировать, объезжая препятствия. Правда, как я заметил в этом времени, если водитель подавал назад, то, как правило, высовывался из окна чуть ли не по пояс. А вот это нужно было исключить. Можно смотреть только в зеркала заднего вида (слава богу, на «Опелях» они были лучше, чем на других автомобилях). Еще можно было смотреть в щель бронелиста, защищавшего спину водителя. Привычка высовываться из окна, когда подаешь назад, меня очень беспокоила. Это считай уже инстинкт, и приказом от него не избавишься. И я решил, что водительские двери придется вообще заблокировать, а вместо бокового стекла вставить опять же тонкий бронелист. Пускай водитель смотрит в зеркало заднего вида через узкое ветровое стекло. Решив все это, я направился в образовавшийся на поляне импровизированный техцентр. Там при свете костров механики мехгруппы устанавливали на «Опели» самодельные гусеницы и бронезащиту колес. Там же суетились и водители будущих танков. Остальной состав мехгруппы отдыхал в своих грузовиках под тентами. Только водители и младшие командиры спали в палатках. Подойдя к месту работ, я в первую очередь переговорил с водителями. Затем отослал их отдыхать в палатки. В предстоящем бою основная нагрузка ляжет на этих ребят, и нужно было, чтобы они нормально отдохнули. Затем поручил бригаде, занятой установкой бронзащиты колес, заменить стекло водительской двери на бронелист, а саму дверь заблокировать. Водителей я уже предупредил, что забираться в кабину им придется через пассажирскую дверь.

Поговорить с механиками не получилось. Прибежал вестовой из штаба Бегильдеева с сообщением, что сеанс связи с Туземной дивизией состоялся и расшифрованная радиограмма приготовлена для прочтения великим князем. Это была важная весть, от сведений, полученных из радиограммы, зависела вся стратегия проведения рейдов группой генерал-лейтенанта Бегильдеева. Мехгруппу я уже решил выводить из рейда. Один наскок на противника, и, пользуясь неразберихой и шумихой, поднятой действиями частей Бегильдеева, мехгруппа вместе со мной вырывается из тыловых районов неприятеля. Объект для атаки я уже выбрал. Он располагался недалеко от этого места и был важен для противника, и кавалерией взять его было чревато большими потерями. По данным, которые имелись у разведки 8-й армии, железнодорожная станция, примыкающая с запада к городу Ковелю, охранялась очень хорошо. Кроме того, что там был дислоцирован пехотный батальон австрийской армии, имелась охрана многочисленных складов, которые располагались на этой станции. Например, там находился самый большой продовольственный склад австро-венгерской армии. Все громадные ангары на левой стороне железнодорожных путей относились к этому складскому монстру и под завязку были набиты продовольствием. Но австрийский батальон и многочисленную охрану складов смогли бы без особых потерь нейтрализовать и кавалеристы генерал-лейтенанта Бегильдеева. Не в этом батальоне была основная проблема, а в том, что на окраине станции, дальней от Ковеля, был мощный оборонительный узел, включающий восемь пулеметных дзотов. Страшная вещь – конная лава, атакующая станцию с запада или с севера, была бы скошена в течение нескольких минут. Станцию можно было взять со стороны Ковеля, но это было нереально, слишком большой гарнизон.

Дзоты и остальные укрепления возведены были еще в июле, когда наши три армии пытались штурмом взять Ковель. Потери были ужасающими. В крови и захлебнулось наступление русских армий. Получив подкрепление с западного театра военных действий, австро-германским войскам удалось удержать Ковель и даже оттеснить армии Юго-Западного фронта. Артиллерию и пехотные подразделения, которые занимали позиции на окраине станции, перебросили в другое место. А вот гарнизоны дзотов остались, и сейчас их пулеметы контролировали всю местность с запада и севера станции. Из-за этих проклятых дзотов станция практически была недоступна для наскока кавалерии, да и пехоты без мощной артиллерийской поддержки тоже. Но вот если в атаку пойдут наши импровизированные танки, то подавить эти дзоты вариант был. А затем в дело вступят кавалеристы генерал-лейтенанта Бегильдеева, и противник может попрощаться со своими запасами, сконцентрированными на этой станции. Вот какая мотивация была у меня, когда я заставлял своих, вернее, подчиненных великого князя заниматься не совсем понятным им делом. Слава богу, авторитет великого князя был высок, и люди делали дело не для каких-то преференций, а ради своего кумира. Вот какие у меня были мысли, пока я шел в штаб дивизии, который расположился по-походному, в большой палатке.

Из радиограммы, подписанной Багратионом, можно было понять только одно – Туземная дивизия начала действовать по плану Р. А значит, она уже в тылу у противника и начинает свой рейд. Потери во время прорыва в тыл австрийцев совсем небольшие. Ну, что же, это было очень хорошо – мой план начинал осуществляться. Вместе с Туземной дивизией в тыл неприятеля должен был войти и отряд Нестора Махно. Так что вскоре можно было ожидать возникновения на территории, контролируемой австрийцами, анархической республики. Конечно, это было не главное. Гораздо важнее то, что «Дикая» дивизия теперь в тылу у неприятеля, и вскоре джигиты начнут заниматься любимым своим делом – грабежами и вырезанием «гуяров». Сдерживающего влияния великого князя и служб полковника Попова нет, а даже наоборот, Михаил Александрович требует навести больше ужаса на австро-германцев. Мирные жители, по логике джигитов, были пособниками «гуяров», а значит, с ними можно было обращаться, как с вражескими вассалами. Даже бывший мой ординарец Марат Алханов считал, что только подданные Российской империи имеют право на его защиту, остальные являются законной добычей настоящего мужчины. Переубеждать его было бесполезно, да и, по моему мнению, не нужно. Родовые обычаи и делали «Дикую» дивизию тем, чем она сейчас являлась – страшной для врагов и, пожалуй, единственной крупной военной частью, которую не поразили метастазы разложения и усталости нижних чинов от войны. Не особо сильно метастазы разложения поразили и казацкие дивизии, но там все-таки попадались распропагандированные в госпиталях нижние чины, настроенные против войны и преступной власти. А вот в «Дикой» дивизии таких не было. По крайней мере, мне о таких фактах не было известно. Полковник Попов почти ежедневно докладывал мне о настроениях в среде джигитов. А уж если бы в дивизии были антивоенные, а тем более антиправительственные настроения, его служба этого бы не пропустила. Правда, уже четыре дня я не разговаривал с Николаем Павловичем, но вряд ли за такой срок зараза могла проникнуть в среду всадников. А не разговаривал я с полковником Поповым по простой причине – отправил его и набранную им команду в Петроград в распоряжение Каца. Так что пускай и не в полном объеме, но я действовал согласно плану, разработанному с моим другом. Конечно, главные пункты плана не выполнены. Не отгружено в Петроград ни одного эшелона с продовольствием, да и надежных солдат я туда не отправил. С полковником Поповым в столицу поехало только тридцать два человека, и половина из них даже стрелять толком не умела. Задержка с исполнением главных пунктов плана меня мучила, и, может быть, это была одна из причин решения вывести мехгруппу из рейда. Я собирался все подразделение сразу же, когда мы вернемся в Житомир, направить в Петроград. И уж об этом мне не надо ни с кем договариваться. Официально такого подразделения, как мехгруппа, нет. Автомобили и пулеметы – все трофейное. Осталось отладить боевое взаимодействие бойцов, и подразделение для самых разных дел по спасению государства готово. Если на фронте ситуация сильно ухудшится и Николай II запретит забирать с фронта даже сводный полк, о чем я в общем-то с императором договорился, то о мехгруппе никто из большого начальства не знает, и она-то точно окажется в Петрограде. А это будет очень весомый аргумент в переговорах со всякими там революционными матросами и запасными частями, окопавшимися в столице.